Преддверие Нового года в СССР, 1943 год. К узловым станциям грузовики партия за партией подвозят перепуганных людей с узлами и чемоданами, в которые наспех уложены личные вещи. Конвоиры с оружием подгоняют растерянную толпу, в основном женщин с детьми и стариков, к эшелонам. Каждый вагон заполняет 40-50 человек, плохо понимающих, куда и зачем они едут. Накануне всем им объявили, что за помощь оккупантам и саботаж их народ подлежит переселению, а республика ликвидируется. Эшелоны быстро формируются, тут же отправляются за Урал и никакие мольбы не изменят решение Сталина: калмыки – предатели, а значит должны понести наказание. Но заслужил ли целый народ подобного отношения из-за того, что в войну встречались дезертиры любых национальностей?
По информации МВД Алтайского края на 1949 год в регионе проживали 14 235 взрослых калмыков (дети не учитывались). Их расселили по районам и населенным пунктам близ железных дорог. Так часть из депортированных попала в Шипуновский район.
Недавно у нас побывали гости из Республики Калмыкия – сотрудники Калмыцкого научного центра Российской Академии наук Александра Тагировна Баянова и Анжелика Юрьевна Васькина. Центр занимается систематизацией и формированием базы данных бывших депортированных, поэтому их интересовали любые данные о количестве калмыков, проживавших в районе с 1944-го по 1956 годы, их семьях, условиях жизни, детях и внуках, возможно, здесь живущих.
Они посвятили немало времени работе с районным архивом, но, к сожалению, руководитель архивного отдела администрации Ольга Витальевна Плохих, кроме информации из похозяйственных книг, ничем не располагает. Да и та порой бывает ошибочной, поскольку калмыков в селах часто называли то казахами, то киргизами, так же и записывали в книги. Но все же удалось установить, что представители этой национальности проживали в основном в Нечунаево, Бобровке, Хлопуново, Родино, Шипуново, исчезнувшем ныне селе Петропавловка. По возможности они старались жить обособленно, по-семейному. Объяснялось это прежде всего незнанием русского языка, общими традициями и культурными, а также религиозными особенностями. Власти этому не препятствовали, поскольку в условиях надзора так за ними было легче присматривать.
Все, кто был знаком с калмыцкими семьями, отмечали, что были они людьми очень мирными, незлобивыми, гостеприимными. Вкусно готовили, когда было из чего. Быстро научились готовить и выращивать нашу русскую картошку, овощи; собирать ягоды и грибы. Выучили язык, даже научились петь русские песни. Многих детей, родившихся уже после приезда, называли русскими именами. Отношения с местными жителями по большей части складывались нормально, сельчане подкармливали, как могли, обессилевших за дорогу ребятишек, помогали с одежонкой (многим офицеры НКВД даже не разрешили собрать в дорогу самое необходимое). Кстати сказать, по словам наших гостей, Алтайский край был единственным регионом, где переселенцам давали субсидию на приобретение коровы. Правда, многие семьи за дорогу до того изголодались, что покупали корову и тут же резали ее на мясо.
Калмыки были очень трудолюбивыми. Приехав на практически пустое место в январе-феврале, кое-как пережив зиму, уже к лету обустроили себе землянки, а к 56-му году – и дома. Для них было удивлением узнать, что дома можно строить из земли: нарезали куски крепкого, насквозь прошитого корнями растений дерна, промазывали глиной, а то и просто плотно укладывали, и получались стены, конечно же, уступавшие по прочности кирпичу и даже саману, но защищавшие от холода.
А еще они были прекрасными скотоводами. Никто не управлялся с животными лучше них. Для жителей сел было загадкой, почему калмыцкие коровы дают больше молока, чем у наших сельчан. А те не говорили. И только когда уезжали, выдали свой секрет: они всегда поили животных только теплой водой, а не как наши – из проруби.
Со временем в селах стали появляться межнациональные семьи, рождались дети, и многие переселенцы, когда покидали район, уезжали на родину с русскими женами и симпатичными черноглазыми ребятишками. Многие продолжали общаться и после переезда, сдружившись за эти тяжелые годы. А в 90-х, как рассказали нам гости, организовали Поезд памяти, который проехал по всем областям и краям, куда депортировали калмыков: Новосибирской обрасти, Красноярскому и Алтайскому краям, Казахстану и Киргизии. В нем были те, кто сам являлся переселенцем, многие ехали семьями. Встречались, вспоминали, навещали места захоронений своих родственников. Во второй раз Поезд памяти проехал по этим местам в начале 2000-х, но стариков там уже не было, только дети, родившиеся в эвакуации. А в третьем – уже внуки. И что всегда поражало, обездоленные, униженные произволом тогдашних властей калмыки никогда не высказывали обид и не таили зла, никогда не осуждали ни тех, кто их сюда привез, ни тех, с кем они несколько лет прожили бок о бок. Вообще эта тема была для них закрыта.
Преддверие Нового года в СССР, 1943 год. К узловым станциям грузовики партия за партией подвозят перепуганных людей с узлами и чемоданами, в которые наспех уложены личные вещи. Конвоиры с оружием подгоняют растерянную толпу, в основном женщин с детьми и стариков, к эшелонам. Каждый вагон заполняет 40-50 человек, плохо понимающих, куда и зачем они едут. Накануне всем им объявили, что за помощь оккупантам и саботаж их народ подлежит переселению, а республика ликвидируется. Эшелоны быстро формируются, тут же отправляются за Урал и никакие мольбы не изменят решение Сталина: калмыки – предатели, а значит должны понести наказание. Но заслужил ли целый народ подобного отношения из-за того, что в войну встречались дезертиры любых национальностей?
По информации МВД Алтайского края на 1949 год в регионе проживали 14 235 взрослых калмыков (дети не учитывались). Их расселили по районам и населенным пунктам близ железных дорог. Так часть из депортированных попала в Шипуновский район.
Недавно у нас побывали гости из Республики Калмыкия – сотрудники Калмыцкого научного центра Российской Академии наук Александра Тагировна Баянова и Анжелика Юрьевна Васькина. Центр занимается систематизацией и формированием базы данных бывших депортированных, поэтому их интересовали любые данные о количестве калмыков, проживавших в районе с 1944-го по 1956 годы, их семьях, условиях жизни, детях и внуках, возможно, здесь живущих. Они посвятили немало времени работе с районным архивом, но, к сожалению, руководитель архивного отдела администрации Ольга Витальевна Плохих, кроме информации из похозяйственных книг, ничем не располагает. Да и та порой бывает ошибочной, поскольку калмыков в селах часто называли то казахами, то киргизами, так же и записывали в книги. Но все же удалось установить, что представители этой национальности проживали в основном в Нечунаево, Бобровке, Хлопуново, Родино, Шипуново, исчезнувшем ныне селе Петропавловка. По возможности они старались жить обособленно, по-семейному. Объяснялось это прежде всего незнанием русского языка, общими традициями и культурными, а также религиозными особенностями. Власти этому не препятствовали, поскольку в условиях надзора так за ними было легче присматривать.
Все, кто был знаком с калмыцкими семьями, отмечали, что были они людьми очень мирными, незлобивыми, гостеприимными. Вкусно готовили, когда было из чего. Быстро научились готовить и выращивать нашу русскую картошку, овощи; собирать ягоды и грибы. Выучили язык, даже научились петь русские песни. Многих детей, родившихся уже после приезда, называли русскими именами. Отношения с местными жителями по большей части складывались нормально, сельчане подкармливали, как могли, обессилевших за дорогу ребятишек, помогали с одежонкой (многим офицеры НКВД даже не разрешили собрать в дорогу самое необходимое). Кстати сказать, по словам наших гостей, Алтайский край был единственным регионом, где переселенцам давали субсидию на приобретение коровы. Правда, многие семьи за дорогу до того изголодались, что покупали корову и тут же резали ее на мясо.
Калмыки были очень трудолюбивыми. Приехав на практически пустое место в январе-феврале, кое-как пережив зиму, уже к лету обустроили себе землянки, а к 56-му году – и дома. Для них было удивлением узнать, что дома можно строить из земли: нарезали куски крепкого, насквозь прошитого корнями растений дерна, промазывали глиной, а то и просто плотно укладывали, и получались стены, конечно же, уступавшие по прочности кирпичу и даже саману, но защищавшие от холода.
А еще они были прекрасными скотоводами. Никто не управлялся с животными лучше них. Для жителей сел было загадкой, почему калмыцкие коровы дают больше молока, чем у наших сельчан. А те не говорили. И только когда уезжали, выдали свой секрет: они всегда поили животных только теплой водой, а не как наши – из проруби.
Со временем в селах стали появляться межнациональные семьи, рождались дети, и многие переселенцы, когда покидали район, уезжали на родину.
Марина Сарычева.
Фото автора. Полный текст можно прочитать в газете «Степная новь»
